Джонни вкушал глазами горизонт дороги к которому стремился и он и его любимый пикап Ford. Горячий воздух пустыни перехватывался вихрями, как ему казалось, исключительно благородными мыслями. Он чётко представил как всё будет: Клара восхититься его помощью в ремонте крыши её дома и предложит остаться переночевать, чтоб уставшим ему не ехать обратно домой. Восхититься так как денег он с неё не собирался брать - иначе ж спадёт шарм благородства почти святого и обязывающего другого не отказать ему.
Джони ударил по тормозам.
Словно безумно бесящий камешек в ботинке - его цепануло словосочетание "обязывающего… благородства". Он не мог поверить в то что вся его доброта, которую он считал лучшим своим качеством - является по сути удавкой. Которую он ловко и хладнокровно оказывается умеет использовать.
Никуда больше не хотелось ехать. Даже обратно домой. Как будто пустыня испарила всю влагу в его вдохновении жить добрыми поступками.
Внутренний маховик правды только начинал раскручиваться.
Пройдя коридор позора за число удушенных им дружеских отношений - на горизонте сознания замелькал холод правды от которой не спасала даже жара пустыни.
Уже больше недели он задавался вопросом - почему с ним не хотят общаться друзья?
Этот вопрос каждый божий день в секунду сжигал всю его благородную внутреннюю доброту и превращал её в желание мстить. В момент воображаемых пыток Джони ни на секунду не сомневался в истинности своих душевных порывов за несправедливость других к его доброте.
И теперь правда его гнева начала трескаться как высушенная земля в пустыне.
Пустой и тяжёлый взгляд вниз.
Эта минута длилась вечность.
Слеза с трудом, но собрала влагу из оживающей души. Наблюдая за её полётом Джони немного пришёл в себя. Он не знал что делать дальше. Но именно это незнание каким то не понятным для него образом начало заполнять мелко растущей травой его внутреннюю пустыню.
Джони начал пробовать отказываться от святого лика доброты. В человеческом облике доброта была не привычна, но по живому красива. И теперь умела самостоятельно дышать.
"За ремонт я отказывать от оплаты не буду. Клара предлага 130$. Этого достаточно.
Время не затягиваю.
3 часа на ремонт.
1 час на общение если увижу что оно ей тоже интересно.
Успею ранним вечером и домой вернуться и отдохнуть как следует".
От этого плана становилось и легче и грустно.
Удавка на своём горле продолжала ослабевать.
Джони ударил по тормозам.
Словно безумно бесящий камешек в ботинке - его цепануло словосочетание "обязывающего… благородства". Он не мог поверить в то что вся его доброта, которую он считал лучшим своим качеством - является по сути удавкой. Которую он ловко и хладнокровно оказывается умеет использовать.
Никуда больше не хотелось ехать. Даже обратно домой. Как будто пустыня испарила всю влагу в его вдохновении жить добрыми поступками.
Внутренний маховик правды только начинал раскручиваться.
Пройдя коридор позора за число удушенных им дружеских отношений - на горизонте сознания замелькал холод правды от которой не спасала даже жара пустыни.
Уже больше недели он задавался вопросом - почему с ним не хотят общаться друзья?
Этот вопрос каждый божий день в секунду сжигал всю его благородную внутреннюю доброту и превращал её в желание мстить. В момент воображаемых пыток Джони ни на секунду не сомневался в истинности своих душевных порывов за несправедливость других к его доброте.
И теперь правда его гнева начала трескаться как высушенная земля в пустыне.
Пустой и тяжёлый взгляд вниз.
Эта минута длилась вечность.
Слеза с трудом, но собрала влагу из оживающей души. Наблюдая за её полётом Джони немного пришёл в себя. Он не знал что делать дальше. Но именно это незнание каким то не понятным для него образом начало заполнять мелко растущей травой его внутреннюю пустыню.
Джони начал пробовать отказываться от святого лика доброты. В человеческом облике доброта была не привычна, но по живому красива. И теперь умела самостоятельно дышать.
"За ремонт я отказывать от оплаты не буду. Клара предлага 130$. Этого достаточно.
Время не затягиваю.
3 часа на ремонт.
1 час на общение если увижу что оно ей тоже интересно.
Успею ранним вечером и домой вернуться и отдохнуть как следует".
От этого плана становилось и легче и грустно.
Удавка на своём горле продолжала ослабевать.