Она стояла, трехлетняя и тихонечко всхлипывала, когда ее крестная колола ей пальцы иголкой. Капли крови выступали на детских пальчиках. Уколы были методичными, в каждый пальчик по очереди, она приговаривала: «Теперь навсегда запомнишь, что брать игрушки моей дочери нельзя». Больше всего ее тогда поразило, что рядом стоящая мама улыбалась и говорила: «Так тебе и надо». Ее детская психика судорожно искала оправдание и нашла: «Мама все равно любит меня и я плохая девочка. Я должна это терпеть, мама хорошая, а я сильная».
Другая девочка, в возрасте пяти лет лежала на животе, а отец ее методично сек свежевыломанной ей же самою розгой для наказания себя. Отец ритмично рассекал ей кожу до мышц со словами: «Это чтобы твой ум из ж..ы в голову поднялся». Она даже не плакала, она была сильной, она знала, что папа любит ее и наказывает за дело.
Третья девочка прибежала мокрая от дождя после школы, она была голодна после уроков. Все мысли были заняты тем, как она сейчас согреется и поест. В дверях встретил отец: «Иди собаку выгуляй». Отец не работал тогда, лежал дома. Она пыталась возразить, рассказав про голод и дождь. «Ты обязана слушаться отца, родителей надо уважать, иди». Она пошла, уговаривая себя, что папа лучше знает, что надо делать, а она сильная, самостоятельная и молодец, потому что, не смотря на дождь, выполняет поручение.
Четвертая девочка бежала в слезах за самогоном для матери, ей было восемь лет. Она долго сопротивлялась, говорила, что не хочет убивать маму, и не пойдет ей за выпивкой. «Маме так плохо, маме надо похмелиться, ты же спасешь свою мамочку?». И она пошла спасать. Она плакала, но уговорила себе: «Я должна слушаться и помогать маме, я ее спасу».
Что связывает эти четыре истории? Что можно испытывать к таким родителям? Логично было бы злость, но этим девочкам не повезло, им пришлось изменить восприятие реальности, создать для себя миф, о том, что такое хорошо и что такое плохо. Клемы в детской психике переключились и наши девочки стали мученицами, спасающими и прощающими.
Куда же делась их злость? Она была надежно похоронена в подсознании. Она была спрятана за семью печатями. На веки вечные запрещено ее испытывать, потому что в этом случае они возненавидели родителями и навсегда потеряли их любовь. Они создали иллюзию, что бы спасти себя от этого ужаса реальности.
Они променяли право на протест на свою «хорошесть» и собственное величие от совершенной жертвы. «Я сильная, мне надо потерпеть».
Девочки стали куколками, идеальными, совершенными, и как они часто считают добрыми и духовными. Потому что не злятся, потому что умеют терпеть и прогибаться. Они взмывают на крыльях своего презрения на высоту собственного совершенства, подальше от этой грязи и несправедливости. Еще один взмах крыльев, и люди внизу кажутся маленькими и уже не могут достать их. Они все выше и выше, ближе к свету. Их сердце трепещет от восторга, на сколько они прекрасны.
Как вы думаете, как чувствую себя люди рядом с такими «куколками»? Как это, быть рядом с идеалом смирения и воспитанности?
«Куколки» рассказывают, что почему-то трудно мужчинам рядом с ними, что они не ценят своего счастья, и не хотят относиться к ним соответственно. Как же так, ведь им досталась «идеальная» женщина.
Они верят и надеются, что кто-нибудь, когда- нибудь, оценит их доброту, что встретится достойный человек, которого они сделают счастливым, а он будет любить их.
«Куколки» великолепно подстраиваются, прогибаются, играют. Они гуттаперчивые, покорные, нетребовательные. Они очень удивляются, почему к ним плохо относятся.
Они не видят, что у мужчин рядом с ними происходит вывих мозга. Мужчины не понимают, чего им можно, а чего нельзя. Милая «куколка» внезапно начинает предъявлять права, требовать что-то. Как же так случилось, все же было хорошо, ему можно было делать все, все прощали, понимали и тут на тебе, оказывается, он что-то должен.
А «куколки» как будто выйдя из летаргического сна, внезапно начинают их обвинять. Обвинять в том, что мужчина не дал то, что она хотела, что он слишком самовлюбленный. Почему же она молчала раньше? Потому что профессионально умеет терпеть.
Есть еще один досадный момент в нашей истории. Вытесненная, запрещенная, табуированная ранее агрессия грозовым облаком висит рядом с ними. Но они никогда не признаются себе, что презирают и ненавидят своих несовершенных партнеров. Ни себе, ни людям не скажут об этом. Они «идеальные».
Один мужчина сказал однажды об одной «куколке»: «Я не понимаю, что со мной рядом с ней происходит. Мне хочется ее унижать, загонять в угол, а потом добивать еще там, чтобы сбить эту спесь и величие, чтобы эта идеальная стала обычной. С ней рядом невыносимо, я как человек второго сорта, на которого всегда смотрят свысока. Я становлюсь садистом и мне тяжело контролировать свою жестокость».
Почему он так себя чувствует?
Потому что именно так к «куколкам» относились мамы-папы и партнеров они выбирают максимально подходящих на эту роль мучителя, чтобы опять играть этот обкатанный сценарий, чтобы опять быть великой мученицей терпящей и прощающей. Отказаться от этого невозможно. Они только так и никак иначе могут строить отношения. И под этой маской великой мученицы прячется жалкий, ненужный ребенок, который боится быть брошенным, боится быть ненужным. Осознание собственной ярости может разрушить миф о собственной хорошести, на котором и держится весь смысл жизни нашей «куколки».
Рядом с такими анализантами у аналитика может возникать неконтролируемая агрессия. Чувствуешь, как тебя заталкивают в эту роль, ставят на постамент, сознательно или несознательно манипулируя. Заискивающий восхищенный взгляд, ранимость, хрупкость: «Ты же не обидишь меня, посмотри, какая я хорошая». На первый взгляд кажется, что лучше клиента не найти, такого вежливого и удобного. Но потом, откуда-то с низа живота начинает расти жестокость и желание причинит боль. Главное вовремя словить это, и понять реальные причины происходящего.
Они проецируют злость, транслируют ее, хотят выдавить, вытеснить ее, спрятать, не признаться себе в ней. Эту же злость ловят их партнеры, только у них, в отличии от аналитика, нет возможности понять, откуда она и она летит обратно в «куколку».
Адский конвейер.
И помочь нашей «куколке» может только понимание, того, что плата за ее «хорошесть» слишком велика для нее. Что именно из-за собственной святости она несчастная. И когда ее гнев пойдет наружу, главное, для аналитика суметь его сконтейнировать и не захлебнуться.