“Сдаюсь, решайте сами!”
“Позовите меня когда решите, а я скооперируюсь.
Поплыву по течению. Но отдам право на собственное слово. Но потрачу драгоценное время. Но проработаю на чье-то благо. Но заткну свой потенциал. Но останусь за кулисами с чувством подавленности..”
Это молчание, как бойкот самой себе, проецированный страхом выставить себя на обзор, на обсуждение, на порицание.
В таком соглашенном самопринуждении нету покоя. Волнами хлынет стыд за подчинение надуманным преградам.
Щипая себя за мозг приходит момент “решения решиться”. Не полагаясь на привычную спонтанность откусываю маленький кусочек и жую, жую, жую это решение. Кажется, что не достаточно одного или другого или третьего. Нудит довести до нужной мне хорошести.
Но, стоп! Что мне надо? Выразиться или заслужить чье-то одобрение?!
А чье? А зачем? А это вообще релевантно?
И вот, начинаю понимать заблуждение своей добровольности…
“Позовите меня когда решите, а я скооперируюсь.
Поплыву по течению. Но отдам право на собственное слово. Но потрачу драгоценное время. Но проработаю на чье-то благо. Но заткну свой потенциал. Но останусь за кулисами с чувством подавленности..”
Это молчание, как бойкот самой себе, проецированный страхом выставить себя на обзор, на обсуждение, на порицание.
В таком соглашенном самопринуждении нету покоя. Волнами хлынет стыд за подчинение надуманным преградам.
Щипая себя за мозг приходит момент “решения решиться”. Не полагаясь на привычную спонтанность откусываю маленький кусочек и жую, жую, жую это решение. Кажется, что не достаточно одного или другого или третьего. Нудит довести до нужной мне хорошести.
Но, стоп! Что мне надо? Выразиться или заслужить чье-то одобрение?!
А чье? А зачем? А это вообще релевантно?
И вот, начинаю понимать заблуждение своей добровольности…