Какие-то звуки человек даже исторгает, но он не говорит. Речь выполняют какую-то несвойственную ей функцию, она служит не для самовыражения, она прячет. Речь становится ложью, причет говорящий хочет обмануть даже самого себя. Он говорит и тут же уже сам верит. Трансляция передачи: «Я вот такой», с вымышленными фактами, от придуманного образа. Речью не общаются, ею хватают, бьют, толкают, тянутся, захватывают, заглядывают в глаза: «Ты мне веришь? Если да, я тоже обещаю верить в твою ложь».
Умеют ли люди говорить? Могут ли они слышать друг друга? Или общение как монологи двух, где не ищут консенсус, а доказывают лишь свою правоту, не принимая право отличаться от себя.
Этот как театр, когда на сцене каждый играет роль из другого спектакля.
Общение как страх. Если кто-то не согласен со мной, то мое мнение не имеет права на жизнь и я тоже. Ляпнешь что-то и спровоцируешь агрессию в свой адрес.
Общение, как предвкушение ужаса, от того, что можешь быть высмеянным и отторгнутым. Ждешь наказания одиночеством.
Лучше молчать.
Один человек сказал, что в отношениях не только нельзя было говорить, но еще нельзя видеть. Если увидишь, если по твоему виду поймут, что ты заметил это, то придется обоим с этим что-то делать.
Лучше быть «слепым».
Оглохнуть, ослепнуть, стать немым.
Как через эти прутья пробиться личности, закатанной асфальтом запретов и редким вкраплением «можно»?
Формальное общение – вот идеальный вариант. Поговорим о погоде, политике, соседях и друзьях, минуя темы о себе. Будем же безличными и цензуированными с задорным огоньком не своей жизни.