Безопасный риск, как безопасный секс: на 99,9% гарантирует успех, но все-таки иногда смущает оставшимися 0,1%.
Темный город тонул в вечерней мгле и готовился ко сну в преддверии новой рабочей недели. Но эта тишина только усиливала внутренее смятение.
Ребенок... Этого просто не могло быть: всего oдин раз, защищенный всеми возможными способами. Новость разрéзала реальность острым лезвием ножа еще пару часов назад, но привкус металла во рту чувствовался до сих пор.
Дети всегда были за пределом понимания и поэтому никогда не интересовали. Ни свои, ни чужие. Все что не мог осознать ум, просто не считалось достойным внимания. Свое собственное детство было надежно спрятано в закрома психики. Иногда мучали головные боли, не поддающиеся лекарствам. Это было неприятно, но под контролем.
В принципе, все было под контролем: медали, дипломы, стажировки за границей, карьера. Были даже прочные, продуманные отношения в анамнезе. Несколько. Казалось, что нет места для чего-то еще.
И вот ребенок. Ну не совсем ребенок, пару недель срок всего. Нужно что-то решать, но так мало времени. Хотелось ничего не решать.
Около 2:00 pаскачивающиеся мысли-лодки прорвали плотину и снесли наглухо забитые двери домашнего кинотеатра. На внутреннем экране замелькали кадры с отцом, запускающем табуреткой в маму; мамой, закрывшейся в ванной слишком надолго; свое собственное ничтожное скуление от бессилия в углу. Hочной сеанс одного зрителя продолжался бесконечно, пленки и сюжетов родителям было никогда не жалко.
Вот что такое быть ребенком. Боль, бесконечная боль. Так зачем обрекать кого-то еще на страдания?
Ближе к рассвету, однако, поток ила боли сменился чистыми слезами и из недр души поднялось чувство доселе неизвестное: Протест? Злость? Жалость к себе? Радость свободы выбора? Захотелось, вдруг, перестать быть на втором плане в этом фильме и удивить всеx (и себя в первую очередь), согласившись на главную роль. А там, глядишь, и до режиссера недалеко.
Mой сценарий. Мой фильм. Mой ребенок.
А если будет сын, может, назвать его Оскар?... А если дочь...?
Oн едва смог дождаться восхода солнца, чтобы не потревожить ее сон. А потом набрал номер и со 100% уверенностью произнес: Будем рожать.
Темный город тонул в вечерней мгле и готовился ко сну в преддверии новой рабочей недели. Но эта тишина только усиливала внутренее смятение.
Ребенок... Этого просто не могло быть: всего oдин раз, защищенный всеми возможными способами. Новость разрéзала реальность острым лезвием ножа еще пару часов назад, но привкус металла во рту чувствовался до сих пор.
Дети всегда были за пределом понимания и поэтому никогда не интересовали. Ни свои, ни чужие. Все что не мог осознать ум, просто не считалось достойным внимания. Свое собственное детство было надежно спрятано в закрома психики. Иногда мучали головные боли, не поддающиеся лекарствам. Это было неприятно, но под контролем.
В принципе, все было под контролем: медали, дипломы, стажировки за границей, карьера. Были даже прочные, продуманные отношения в анамнезе. Несколько. Казалось, что нет места для чего-то еще.
И вот ребенок. Ну не совсем ребенок, пару недель срок всего. Нужно что-то решать, но так мало времени. Хотелось ничего не решать.
Около 2:00 pаскачивающиеся мысли-лодки прорвали плотину и снесли наглухо забитые двери домашнего кинотеатра. На внутреннем экране замелькали кадры с отцом, запускающем табуреткой в маму; мамой, закрывшейся в ванной слишком надолго; свое собственное ничтожное скуление от бессилия в углу. Hочной сеанс одного зрителя продолжался бесконечно, пленки и сюжетов родителям было никогда не жалко.
Вот что такое быть ребенком. Боль, бесконечная боль. Так зачем обрекать кого-то еще на страдания?
Ближе к рассвету, однако, поток ила боли сменился чистыми слезами и из недр души поднялось чувство доселе неизвестное: Протест? Злость? Жалость к себе? Радость свободы выбора? Захотелось, вдруг, перестать быть на втором плане в этом фильме и удивить всеx (и себя в первую очередь), согласившись на главную роль. А там, глядишь, и до режиссера недалеко.
Mой сценарий. Мой фильм. Mой ребенок.
А если будет сын, может, назвать его Оскар?... А если дочь...?
Oн едва смог дождаться восхода солнца, чтобы не потревожить ее сон. А потом набрал номер и со 100% уверенностью произнес: Будем рожать.