Ты думаешь, мне легко было это с собой сделать?
Я знала, конечно, где Правда.
Любой из нас знает.
Телом — знает.
С умом-то всегда порешать проще. Один аргумент направо, другой налево. Ведь нет же на свете ничего абсолютного, верно? Всё ведь всегда очень относительно. С одной стороны по-одному, а с другой уже совсем по-другому. Какой же тогда смысл что-то душой отстаивать? «Правда-неправда». Действуем по обстоятельствам.
Но тело — да. Тело упрямо.
Тело доставило мне тогда хлопот.
Сейчас вспоминаю:
Господи.. Как же оно голосило!
Я помню головокружение. Мигрень. Ватность в ногах. Режущее под ребрами. На коже дерматит какой-то, что ли.. Я есть нормально не могла! Оно не могло, тело. Наполнится только пищей — и блевать.
Глаза мои стали близоруки даже, знаешь. И ладно близоруки — раскосы! С одним я кое-как договорилась, а вот второй пришлось выколоть. Никак он не хотел смотреть куда надо. Всё на «правду» да на «правду», никакого покоя. Выколола, не страшно. Зажило.
На самом деле, всё во мне теперь уже зажило, успокоилось.
Лопатки приклеились к позвоночнику, двигаюсь сдержанно, осторожно. Дышу неглубоко, тихо. Чувствую мало что, но оно даже и удобнее. Оставшийся со мною глаз без дела не пользую. Надо будет подниму, а не надо — в пол.
Искренне говорю тебе: нет на свете ничего окончательно правильного или неправильного. Вообще ничего, даже самой малости. Я тоже вот тогда когда-то знала, где Правда.
Теперь уже не знаю.
Обезвредила знательный аппарат.
Что угодно теперь могу и как угодно.
Один ориентир у меня — Надо.
И никаких больше помех на линии.
Я знала, конечно, где Правда.
Любой из нас знает.
Телом — знает.
С умом-то всегда порешать проще. Один аргумент направо, другой налево. Ведь нет же на свете ничего абсолютного, верно? Всё ведь всегда очень относительно. С одной стороны по-одному, а с другой уже совсем по-другому. Какой же тогда смысл что-то душой отстаивать? «Правда-неправда». Действуем по обстоятельствам.
Но тело — да. Тело упрямо.
Тело доставило мне тогда хлопот.
Сейчас вспоминаю:
Господи.. Как же оно голосило!
Я помню головокружение. Мигрень. Ватность в ногах. Режущее под ребрами. На коже дерматит какой-то, что ли.. Я есть нормально не могла! Оно не могло, тело. Наполнится только пищей — и блевать.
Глаза мои стали близоруки даже, знаешь. И ладно близоруки — раскосы! С одним я кое-как договорилась, а вот второй пришлось выколоть. Никак он не хотел смотреть куда надо. Всё на «правду» да на «правду», никакого покоя. Выколола, не страшно. Зажило.
На самом деле, всё во мне теперь уже зажило, успокоилось.
Лопатки приклеились к позвоночнику, двигаюсь сдержанно, осторожно. Дышу неглубоко, тихо. Чувствую мало что, но оно даже и удобнее. Оставшийся со мною глаз без дела не пользую. Надо будет подниму, а не надо — в пол.
Искренне говорю тебе: нет на свете ничего окончательно правильного или неправильного. Вообще ничего, даже самой малости. Я тоже вот тогда когда-то знала, где Правда.
Теперь уже не знаю.
Обезвредила знательный аппарат.
Что угодно теперь могу и как угодно.
Один ориентир у меня — Надо.
И никаких больше помех на линии.