Благословение моё и проклятье — всеядная человеческая плоть, которую нужно без конца кормить и множить.
Благословение — потому что Я рождаюсь в опыте, приобретаемом мною же в процессе добывания пищи. Нет меня без этого опыта. Не формируюсь, не проявляюсь, не живу. Голод мой — это витальность моя.
Проклятье — потому что природа плоти моей намертво приучает меня к мышлению Хищника. Не каждое существо на свете может употреблять других существ с такой же разудалой ненасытностью, с какой умею делать это Я. Любых других существ, любым подходящим способом. Даже подобных себе. Даже себя самого, если больше некого.
Голод мой — это шоры мои.
Дабы обеспечить человеческой плоти моей условия для комфортного множения, а также для того, чтобы отдохнуть хоть немного от щемящего голода своего, хищный и хитрый ум мой порождает огромный удивительный Мир Людей, где я как будто бы могу немного выдохнуть и не соперничать хотя бы с однокровками. Хотя бы за физическую пищу. Хотя бы иногда, в формате социальной игры.
Место в этом мире находит себе страннейшее из странного. Даже совершенно на первый взгляд несъедобное, ни прямо ни косвенно. Вглядываюсь в него с интересом — неужто действительно несъедобно? Вглядываюсь — и Хищник во мне усложняет сам себя, отращивая новые инструменты для употребления. Несъедобное делается съедобным. Поле для охоты теперь - не только феноменальный, но и ноуменальный.
Таков уж Я.
Обусловлен, логичен, последователен в природе своей. Иным быть не могу.
Одной лишь только вещи не найду никак я ни места, ни достойного объяснения. Случается она со мною вдруг, поперёк всего, словно радуга в небе — бессмысленно красивая, отвлекающая от хищных полезных дел моих. Никакой мне от неё пользы. Никакой пищи. Беспокойство да томление непонятное — тянет магнитом куда-то «за», мурашки предвкушения по спине пускает да вопросы зажигает внутри.
Богом обозвал её для простоты, вещь эту.
Знать не знаю, откуда взялась, для чего нужна и куда девать мне её в себе.
Пользы мало, неудобств много.
То ли новая стадия усложнения Хищника моего?
То ли Чудо, которое Хищника моего низвергнет?
Благословение — потому что Я рождаюсь в опыте, приобретаемом мною же в процессе добывания пищи. Нет меня без этого опыта. Не формируюсь, не проявляюсь, не живу. Голод мой — это витальность моя.
Проклятье — потому что природа плоти моей намертво приучает меня к мышлению Хищника. Не каждое существо на свете может употреблять других существ с такой же разудалой ненасытностью, с какой умею делать это Я. Любых других существ, любым подходящим способом. Даже подобных себе. Даже себя самого, если больше некого.
Голод мой — это шоры мои.
Дабы обеспечить человеческой плоти моей условия для комфортного множения, а также для того, чтобы отдохнуть хоть немного от щемящего голода своего, хищный и хитрый ум мой порождает огромный удивительный Мир Людей, где я как будто бы могу немного выдохнуть и не соперничать хотя бы с однокровками. Хотя бы за физическую пищу. Хотя бы иногда, в формате социальной игры.
Место в этом мире находит себе страннейшее из странного. Даже совершенно на первый взгляд несъедобное, ни прямо ни косвенно. Вглядываюсь в него с интересом — неужто действительно несъедобно? Вглядываюсь — и Хищник во мне усложняет сам себя, отращивая новые инструменты для употребления. Несъедобное делается съедобным. Поле для охоты теперь - не только феноменальный, но и ноуменальный.
Таков уж Я.
Обусловлен, логичен, последователен в природе своей. Иным быть не могу.
Одной лишь только вещи не найду никак я ни места, ни достойного объяснения. Случается она со мною вдруг, поперёк всего, словно радуга в небе — бессмысленно красивая, отвлекающая от хищных полезных дел моих. Никакой мне от неё пользы. Никакой пищи. Беспокойство да томление непонятное — тянет магнитом куда-то «за», мурашки предвкушения по спине пускает да вопросы зажигает внутри.
Богом обозвал её для простоты, вещь эту.
Знать не знаю, откуда взялась, для чего нужна и куда девать мне её в себе.
Пользы мало, неудобств много.
То ли новая стадия усложнения Хищника моего?
То ли Чудо, которое Хищника моего низвергнет?